«Вслух говорят «мы любим, мы чтим», но дел не наблюдается». Саратов проигнорировал выход биографии знаменитой Марины Расковой
Книга «Марина Раскова. За страницами «Записок штурмана», которую написала кандидат исторических наук, выпускница истфака СГУ, увидела свет в марте 2024 года. «С ее публикацией Марина Михайловна вернулась в Саратов, где прервалась ее жизнь», — говорит автор биографии. Собранное по крупицам из архивов разных городов России исследование рассказывает о выдающейся женщине — Герое Советского Союза, руководителе авиагруппы, командире полка.
Познакомиться с Мариной Михайловной
В 2018 году аспирантка Мария Лукоянова готовилась к защите кандидатской диссертации об уездных городах Саратовской губернии. Девушка уже сдала научную работу в диссовет, у нее появилось свободное время, и тут на глаза попалась информация о Расковой. Мария и раньше знала, что это известная летчица, которая во время Великой Отечественной войны формировала авиаполки и рано погибла. Но оказалось, что у Расковой очень богатая биография: москвичка родилась в семье оперного певца, училась в консерватории, занималась химией, совершила рекордный перелет, служила в НКВД — а ведь она прожила всего 30 лет. Работая над диссертацией, Лукоянова изучала преимущественно различную статистику, «немножко соскучилась по людям», поэтому яркая история Расковой увлекла ее.
Мария начала погружаться в тему и поняла, что биография знаменитой летчицы до сих пор плохо изучена. Историк вспоминает, как посетила мероприятие ко дню рождения Расковой в Саратовском областном музее краеведения: «Там сказали, что дома офицеров в Энгельсе, где она работала, не существует. А я помнила, что он все-таки есть. Я так удивилась, что музейный работник не знает элементарной информации. Съездила туда, убедилась, что он есть. Сделала фотографии, прислала этой сотруднице и подумала, что вроде человек известный, но столько мифов, легенд и слухов, что надо бы разобраться».
Поиск информации в архивах
Лукоянова начала поиски с Саратова. В Государственном архиве новейшей истории области Мария обнаружила данные о формировании авиаполков в 1942 году. Как рассказывала сама Раскова, с началом войны она получала письма от летчиц: женщин не брали в действующие части, они просили коллегу помочь им попасть на фронт. Вместе со знаменитой летчицей Валентиной Гризодубовой она придумала создать авиаполки из женщин. Изначально предполагалось, что формирование будет проходить в Иваново, но работу перенесли в Энгельс. Здесь женщин распределяли по навыкам. Самых опытных летчиц — на истребители, менее опытных — на дневные бомбардировщики, самых неопытных — на ночные бомбардировщики. Авиачасть разделили на три полка, каждый тренировался по своей программе.
В областном архиве нашлись документы о вскрытии трупа Расковой. Она погибла в январе 1943 года, бомбардировщик Пе-2 разбился по пути на фронт. Тела доставили в медицинский университет, где летчице восстановили лицо (она сидела за штурвалом и приняла удар на себя) и провели вскрытие. Врачи подробно описали весь процесс. Вероятно, для будущих учеников, потому что Саратов был крупным эвакуационным центром, здесь помогали раненым, в том числе оперировали поврежденные лица.
Собранные историком данные говорят о том, что памятник Марине Расковой стоит не в настоящем месте гибели. Монумент установлен между Михайловкой и Константиновкой, на равнине. Однако в документах о вскрытии указано, что ее тело обнаружили на горе возле Разбойщины — сейчас это поселок Соколовый. «Я пришла к выводу, что Разбойщина и тогда была военным аэродромом, на нем базировался один из авиаполков Расковой. Я думаю, они поменяли координаты, чтобы не привлекать внимание к военному объекту. А памятник стоит на месте, куда удачно приземлились самолеты из ее звена», — объясняет Лукоянова.
Исследователь так восстанавливает ход событий трагического дня: уже все, кого Раскова «вырастила», улетели на фронт, а она из-за постоянной метели задерживалась в Киржаче Владимирской области. Устав от ожидания, Раскова запросила консультацию о погоде и направилась на юг, под Сталинград, там завершалась битва и были нужны ещё силы. Но радиосвязь работала только на первой половине маршрута, и связаться с Энгельсом у неё не получилось. Штурман Раскова рассчитывала, что полетят по левому берегу Волги. Но, видимо, у них приборы сломались и были ужасные метеоусловия. Летчица оказалась на правом, спутала высоту и врезалась в гору.
Мария продолжила исследование в Москве, где обнаружила информацию о перелетах Расковой и ее участии в похоронах Героев Советского Союза (эти мероприятия подробно документировались). В архиве литературы и искусства нашла ряд неопубликованных документов. Самые интересные — письма Расковой своей матери. Девушка рассказывала, как в 1933 году вместе с другими специалистами прокладывала воздушную линию из Одессы в Батуми, чтобы наладить пассажирское сообщение между городами. В 1941-м, когда началась война, Марина отправила свою семью в эвакуацию в Нижегородскую область, в письмах родным говорила о московском быте: из столицы уходили электричество, газ, город покидали люди. Женщина ругала тех, кто не хочет уезжать.
Мария собирала информацию также в Санкт-Петербурге и Архангельске. В этот северный город Раскова с Полиной Осипенко и Верой Ломако летом 1938 года за 12 часов долетели на гидросамолете из Севастополя. Лукояновой удалось добраться до озера, на которое сел экипаж.
Женский мировой авиационный рекорд дальности полета
Во время исследования больше всего Марию впечатлила история о полете Расковой из Москвы на Дальний Восток. В сентябре 1938 года вместе с Валентиной Гризодубовой и Полиной Осипенко на самолете АНТ-37 «Родина» за 26 часов 29 минут они преодолели почти 6,5 тысяч километров. Летчицы держали курс на Комсомольск-на-Амуре, но из-за нехватки топлива долететь им не удалось. Женщины совершили вынужденную посадку на фюзеляж, без выпуска шасси, самолет уцелел. Но во время снижения был риск того, что кабина штурмана Расковой пострадает (она находилась в носу судна), поэтому по приказу Гризодубовой Марина выпрыгнула с парашютом в тайгу. Ее искали 10 дней. Летчицы стали первыми женщинами в стране, получившими звания Героев Советского Союза. Для Марии эта история стала отчасти личной, поскольку учиться в Саратов она приехала с Сахалина и никогда не теряла связь с домом. «Я хорошо представляю, что такое тайга, а как москвичка с одним пистолетом, ножом, компасом и шоколадкой ходила по тайге, я не очень представляю», — делится исследовательница.
Информацию о рекордном перелете историк собирала на Дальнем Востоке. В Хабаровске нашла документы о том, как искали самолет (через несколько часов после вылета отказала вся радиосвязь, никто не знал, где он может быть), в Комсомольске-на-Амуре — дневник поисковой комиссии, которая вела спасательную операцию, и документы местного авиазавода, ремонтировавшего «Родину». «Хотела, конечно, съездить на место приземления, но оно в тайге, 15 километров от ближайшего населенного пункта, непонятно, как идти — там нет дороги. Они сами прорубали лес», — делится исследователь.
Историк признается, что сначала не понимала, зачем женщины вообще полетели на Дальний Восток. Но по мере изучения темы стало ясно, что у перелета были, во-первых, пропагандистские цели. Во-вторых, это испытание новых машин. И наконец, соревнование. В то время в женской авиации лидерами были США, Франция, Италия и СССР. Страны постоянно состязались, чьи летчицы пролетят дольше без посадок. У Советского Союза было преимущество — страна огромная, можно лететь из одного конца в другой.
Российский государственный архив кинофотодокументов в подмосковном Красногорске сохранил старинный документальный фильм о том, как летчицы возвращались с Дальнего Востока домой. Картина показывает девушек в быту и атмосферу времени. «Фильм на пяти бобинах, каждую приходилось вставлять в древний аппарат, бобины рушились, от них какие-то кусочки пленки отваливались. В общем, грустно. Там даже наушников нет, приходилось рядом с другими исследователями все это слушать, разбирать, что говорят. Можно было скопировать, но расценки на копирование очень высокие, поэтому я сделала себе расшифровку», — рассказывает о работе Лукоянова.
Недоступная информация
Сложнее всего, рассказывает Мария, было попасть в архив Министерства обороны в Подольске. Пандемия коронавируса внесла коррективы в работу всех хранилищ, но они, тем не менее, старались как-то помогать исследователям: пускали на несколько часов, записывали в очередь, разыгрывали слоты. Архив Минобороны открылся после ковида только осенью 2022 года. Чтобы увидеть документ, здесь нужно лично подать анкету, записаться и лишь через неделю его выдадут. По словам Лукояновой, в других архивах можно получить желанное за три дня, а то и быстрее.
«У меня есть незакрытый гештальт — глава, посвященная работе Расковой в НКВД», — признается историк. Летчица начала службу в органах в 1937 году, информации об этом крайне мало. В архиве ФСБ Лукояновой ответили, что у них нет дела Расковой, однако она встречала публикации 1990-х годов, авторы которых утверждали, что документ все-таки есть, хотя и не делились шифрами и фотокопиями. Мария выдвигает свою «вегетарианскую» версию, что Раскова просто работала с радиоаппаратурой, потому что она была не только штурманом, но и радистом, а всю радиоаппаратуру делал НКВД. Но подтверждения у историка нет.
Как опубликовать книгу…
Исследование биографии Марины Расковой заняло около пяти лет. На него ушло немало денег, но Мария экономила как могла: совмещала поиски с отпуском (девушка работала на фрилансе), по возможности ездила зимой, в Москве и Петербурге жила у знакомых. Материалы в архивах переписывала от руки — копирование дорогое (и когда сотрудники сканируют, и когда сам фотографируешь), «получилась бы золотая книга». Единственное исключение — архив Хабаровска, копирование его материалов оплатила мама. Фотографии Лукоянова не покупала, в качестве иллюстраций использовала снимки с поездок.
В 2023 году удалось свести источники воедино и составить книгу. Историк разослала заявки на публикацию в 11 издательств разной направленности, которые показались подходящими. Сразу ответили только из «Альпины Паблишер»: не публикуем биографии. Еще одно издательство через месяц написало, что у него заполнен портфель на годы вперед. Остальные (включая «Фонд «Русские витязи», которому интересны авиационные темы) не прислали никакого ответа. «Видела, что у мэрии Москвы есть издательская программа. Раскова — москвичка, я думала, им будет интересно. Но тишина, как будто на деревню дедушке написала», — сетует Мария.
У Лукояновой нет однозначного ответа, почему издательства так себя повели. Возможно, дело в деньгах: издание книг большими тиражами сейчас очень затратно, поэтому печатают только проверенных авторов. Или не хотят работать со сторонними людьми, нужны какие-то знакомства. Может, вообще почту не читают — Марии не пришли даже автоматические ответы.
Историк решила издать книгу за свой счет: «Работа большая проведена, жалко, если она не увидит свет. А просто выкладывать в интернет в виде PDF-файла мне не хотелось. Хотелось ее в осязаемом виде иметь». В 2024 году во время отпуска Мария приехала в Саратов (сейчас она живет в Южно-Сахалинске), выбрала типографию, через три недели тираж в 100 экземпляров был готов. Книга получила индексы ISBN, ББК, УДК, обязательные экземпляры отправили в библиотеки.
… и где ее продать
Несколько экземпляров отпечатанной книги разошлись по коллегам. Еще часть взял под реализацию мемориальный музей Чкалова в Нижегородской области, он рассказывает не только о знаменитом летчике, но и об авиации в целом. Остальные историк распространяет через блог в «Дзене», в котором делится информацией, не вошедшей в книгу.
Мария признается: ей обидно, что не поддержали там, где имя Марины Расковой знают все. Музеи краеведения Саратова и Энгельса, в фондах которых она собирала информацию, не ответили на предложение взять издание на реализацию. «У них в экспозиции есть отдельные витрины, посвященные женщинам-летчицам. Мне кажется, логично было бы в свою кассу поставить эту книжку», — говорит Лукоянова. О Великой Отечественной войне в публичном пространстве вспоминают очень часто, в Саратове открыли сквер имени Расковой, при этом выпуск ее биографии вышел незамеченным, дом офицеров в Энгельсе не сберегли. «Вслух говорят «мы любим, мы чтим», но дел не наблюдается», — грустно замечает историк.
